Wednesday, June 4, 2014

5 О.Р.Айрапетов Генералы либералы и предприниматели


6 ФРОНТ ЦЕНА ВОПРОСА
ведки. Отсутствие новых германских подразделений на русском фронте и вывод значительной части германских частей указывало, по мнению Эверта, на Францию как на цель будущего наступления противника. Генерал опасался, что немцы специально затягивают его сроки с тем, чтобы дождаться оттепели, которая сократит шансы русского наступления на успех. Тем не менее, единственный вывод, который предлагался Эвертом, сводился к тому, что ни в коем случае нельзя допустить разгрома французской армии: «Мы обязаны начать наступление тотчас, как только определится германское наступление на французов, не теряя времени, со всей энергией и стремительностью»412.
   Французский союз по-прежнему оказывал чрезвычайно важное влияние на русскую стратегию. «В своих решениях она (т.е. Россия. - АО.) должна была... руководствоваться не столько обстановкой у себя на фронте, сколько общей пользой... -Так сформулировал основной принцип подхода к общему делу союзников ген. Данилов. - Россия осознавала трудность положения французов и горела желанием честно исполнить свои обязательства перед ними»413. Эта традиция продолжилась и при Алексееве. 5 февраля 1916 года он сделал доклад императору: в Ставке знали, что было принято решение провести совместное наступление с союзниками в марте-апреле того же года. По имевшейся в штабе информации наиболее боеспособная часть германской армии в России находилась на Северном фронте. С началом Верденской операции сроки начала русского наступления были сжаты еще раз414.
   11 февраля, то есть через три дня после начала наступления на Верден, в Могилеве было собрано совещание, в котором принимали участие кроме императора и Алексеева генерал-квартирмейстер Ставки, четверо командующих фронтами, три начальника штаба фронтов, военный министр, начальник морского штаба и главный интендант. «Заседание началось с доклада ген. Алексеева, - вспоминал Поливанов, - в котором он изложил, что в настоящую пору,
131

ГЕНЕРАЛЫ, ЛИБЕРАЛЫ И ПРЕДПРИНИМАТЕЛИ
после пополнения армий, мы находимся сильнее находящегося против нас неприятеля, а потому является возможным предпринять частичное наступление с целью отодвинуть германцев от занимаемых ими позиций. Направлением этого наступления избирается направление на Вилькомир; силы для наступления - около четырех корпусов, причем надо достигнуть того, чтобы эти четыре корпуса действовали как объединенная по идее кулака могучая ударная группа, обильно снабженная артиллерийскими средствами и имеющая свой заблаговременный тыл. Время для начала операции - конец февраля, то есть до начала весеннего таяния снега. Роль Северного фронта при этом остается прежняя - преграждение путей к наиболее чувствительному пункту - столице»415.
   Бывший Главнокомандующий Северным фронтом ген. ПАПлеве подверг жесткой критике действия 7-й армии Щер-бачева во время наступления на Стрыпе. Фактически под вопрос была поставлена компетентность главнокомандующего Юго-Западным фронтом Н.И.Иванова. К тому же, к этому времени стало ясно, что предложенный ранее союзникам план Алексеева о совместном наступлении из Галиции и Салоник в направлении на Будапешт англичанами и французами был отвергнут. Было принято решение основной удар нанести на стыке Северного и Западного фронтов в общем направлении на Вильно. Каждый фронт был обязан выделить значительные резервы: Северный - не меньше 3 корпусов, Западный -до 10,4 из которых переходили в распоряжение Ставки, Юго-Западный - 3 корпуса и гвардейский отряд.
   28 февраля 1916 года циркулярной телеграммой Алексеев обязал командующих фронтами закончить предварительные работы по подготовке атаки к 5 марта. Предварительным сроком начала наступления было названо 23 марта. Это было своевременное решение. 3 марта 1916 года генерал По передал Алексееву письмо от генерала Жоффра, в котором он настоятельно просил ускорить подготовку
132

6 ФРОНТ ЦЕНА ВОПРОСА
к переходу русской армии в наступление. Жоффр считал, что дальнейшее давление немцев на Верден возможно только лишь при условии снятия подкреплений с других фронтов, и приводил в качестве подтверждения своей позиции тот факт, что две дивизии, 1-я и 3-я Гвардейские, по данным французской разведки, уже были сняты с русского фронта. При этом Жоффр отнюдь не просил перейти в наступление любой ценой без тщательной подготовки атаки. 6 марта Алексеев ответным письмом информировал Жоф-фра о принятом на совещании в Ставке решении416. Такая подготовка велась.
   Для обеспечения прорыва тяжелой артиллерией из эвакуированных в Можайск крепостных орудий было собрано 56 орудий калибром 4,2 дюйма и 128 орудий калибром 6 дюймов. Эта артиллерия должна была составить материальную часть для 7 новых артиллерийских бригад417. С начала января по середину марта 1915 года численность 2-й армии, наносившей главный удар, выросла более чем в два раза, со 170.384 штыков и 8.037 сабель до 355.989 штыков и 16.943 сабель. В армию, в состав которой входило 4 армейских корпуса, было переброшено еще 4 корпуса пехоты, из них 2 сибирских (I и II) и кавалерийский корпус. Армия имела 605 легких и 168 тяжелых орудий, кроме того, ей были переданы почти все вновь сформированные дивизионы тяжелой артиллерии, всего 114 орудий. Обеспечение русских войск тяжелой артиллерией несколько улучшилось, но все же оно уступало масштабам войны на Западе, не были еще полностью преодолены и последствия кризиса вооружения. Тяжелая артиллерия была представлена калибрами 4,2, 4,8 и 6 дюймов. Штаб фронта при определении нормы снарядов исходил не из количества, необходимого для разрушения укреплений противника, а из того, сколько будет находиться в бою та или иная часть. Это, в том числе, предполагало переброску значительной части снарядов к тяжелым орудиям исключительно на основной участок наступления. Это
133

ГЕНЕРАЛЫ, ЛИБЕРАЛЫ И ПРЕДПРИНИМАТЕЛИ
привело позже к большим потерям на тех участках фронта, где проводились отвлекающие удары. Тем не менее, запасы для тяжелой артиллерии были невелики. На совещании в Могилеве было отмечено, что Западный фронт по-прежнему испытывает нужду в тяжелой артиллерии и снарядам к ней. Если для 3-дюймовой пушки средний дневной расход составлял 200 снарядов, то для 4,2-дюймовой - 50 снарядов, 4,8-дюймовой гаубицы - 100 снарядов и для 6-дюймового орудия - 50 снарядов. На Западном фронте не хватало до существующих норм и около 40 млн. винтовочных патронов, на Северном - около 39 тыс. винтовок японского производства и 16 млн. патронов к ним, которые передавались с Юго-Западного фронта. Тем не менее, было достигнуто существенное превосходство над немцами, в том числе и в тяжелой артиллерии. 10-я германская армия имела в своем составе 73.775 штыков, 8.200 сабель, 576 легких и 144 тяжелых орудия418. Ввиду того что сроки наступления были сокращены, перед русскими войсками в Курляндии появился новый противник - весенняя непогода.
   16 марта Алексеев от имени Верховного Главнокомандующего отправил директиву командующим фронтам. В ней указывались ближайшие и общие цели будущего наступления. 2-я армия должна была обойти справа и слева озеро На-рочь и сконцентрироваться у Свенцян. 5-я армия должна была наступать своим правым флангом из Якобштадтского предместья и объединиться со 2-й в районе Поневежа. 12-я армия на нижней Западной Двине, Двинская группа 5-й армии и 1 -я армия наносили отвлекающие удары419. При прорыве фронта со стороны Северного фронта планировался прорыв кавалерии в направлении на Шавли для дезорганизации тыла противника. Северный фронт, наносивший главный удар из Якобштадта на Поневеж и Западный фронт, который должен был прорваться на Свенцяны-Вилькомир, по плану наступали по сходящимся направлениям. В результате сочетания главного и трех вспомогательных ударов
134

6 ФРОНТ ЦЕНА ВОПРОСА
русская армия должна была выйти на линию Митава-Бауск-Вилькомир-Вильна-Делятичи420.
«Предпринятая ими во второй половине марта атака, - писал о русском наступлении Гофман, - была проведена в большом масштабе и с таким расходом снарядов, какого мы до сих пор на Восточном фронте не знавали. Приходится думать поэтому, что предприятие это было задумано не только как попытка прорыва в рамках большого контрнаступления Антанты 1916 года, только начатое в качестве контрнаступления, по-видимому, несколько раньше, чем это предполагалось. Не будь этого побуждения, русские не начали бы наступления в марте, когда в той местности еще царит столь известное бездорожье. Под таким бездорожьем в России понимают время таяния колоссальных масс снега на целые недели прерывающее всякое сообщение, кроме как по шоссейным дорогам, сеть которых в России очень редка»421.
   Гинденбург считал наиболее вероятными направлениями русского удара Двинск, Ригу и Сморгонь. Логика фельдмаршала была проста - туда вели лучшие железные дороги. Но, к его удивлению, разведка стала доносить о подготовке наступления в районе озера Нарочь и Постав: «Сначала я не поверил, что русские действительно выберут для большого удара точку, которая лежит далеко от их лучших железных дорог и далее, разместят свои массы на столь малом пространстве и предоставят подчиненным командирам так мало возможности для маневра из-за условий местности. Произошедшие события показали мне наступление невозможного»422.
   Без особой необходимости на такие меры пойти было невозможно. Как мне представляется, одной поддержкой союзников они не могут быть объяснены. О масштабах замыслов Алексеева можно судить по наброскам по карте Восточной Пруссии, Бранденбурга и Силезии, на которой была нанесена схема последовательного наступления от Кенигсберга, который должен был быть блокирован, до линии
135

ГЕНЕРАЛЫ, ЛИБЕРАЛЫ И ПРЕДПРИНИМАТЕЛИ
Одер-Нейссе, условно пролегавшей между Штеттином и Франкфуртом-на-Одере423.
   Главный удар наносился силами 2-й русской армии в районе озера Нарочь. Наступление должно было начаться с небольшого плацдарма, обстреливаемого перекрестным огнем германской артиллерией. Солдаты сначала называли этот выступ «Долиной смерти», потом у него появилось другое название - «Долина Добра и Зла». Напротив находился большой холм, занятый германцами, получивший у русских солдат название «нос Фердинанда». Его конфигурация напоминала часть лица болгарского царя, в котором явно проявилось его родство с Бурбонами424. Плюсом выбранного участка было, в частности и то, что у немцев не было проведено к нему железной дороги (она только строилась) и в случае прорыва быстрая переброска резервов на этот участок исключалась.
   Людендорф считал, что сомкнуть линию фронта в случае прорыва немецким войскам не удастся, и опасался, что единственным выходом из положения будет отступление вплоть до Ковно. При этом масштабы реальных русских планов несколько преувеличивались: «План русских заключался в том, чтобы отрезать в направлении на Ковну наше северное крыло и одновременно поколебать его атаками в других пунктах. Последующими ударами оно должно было быть отброшено к берегу моря севернее Немана. План был задуман широко. Отрыв нашего крыла должен был начаться производством двух атак: в озерном дефиле и от Постав к Свенцянам, которые и должны были прорвать наш фронт на означенном участке. Район атаки был обширен и хорошо выбран»425.
   Людендорфу вторил и Гофман: «Участок для наступления был хорошо выбран: главный удар последовал, с одной стороны, между озерами Вишнев и Нарочь, с другой стороны, у Поставов. Двойной напор должен был охватить и опрокинуть 21-й германский корпус и таким путем осуществить широкий прорыв на Вильна-Ковна»426. Неудивительно, что при подоб-
136

6 ФРОНТ ЦЕНА ВОПРОСА
ной оценке потенциальной опасности, которое несло русское наступление, немецкое командование решило приостановить наступление на Верден.
   Однако выбранный участок наступления имел и свои, весьма серьезные недостатки. Он изобиловал лесами, болотами, мелкими озерами и реками, между которыми лежали дефиле, превращающиеся с оттепелью в месиво грязи, глубина которой иногда доходила до оси колес гужевого транспорта. Преобладали грунтовые дороги, также весьма труднопроходимые в это время года. Немецкая оборона была неплохо подготовлена, она состояла из нескольких линий окопов, глубиной до двух километров, прикрытых одной-двумя полосами заграждений, состоявших большей частью из рогаток и кольев427. Даже в случае, если бы прорыв фронта противника состоялся, использовать кавалерию для его развития было бы практически невозможно.
   Выбор участка наступления, таким образом, трудно назвать удачным. Он, очевидно, был вызван идеями стратегии сокрушения. В штабе Рузского люди, подобные Бонч-Бруе-вичу и близкие Поливанову, являлись твердыми сторонниками прусско-германской модели ведения войны428. Примерно такие же ошибки были совершены английским командованием во время наступления на Пашендель в 1917 году. Характерно, что и оно было начато в примерно в такой же болотистой местности и примерно в то же время.
   Идея наступления, гарантированного от обхода с фланга морем, была слишком привлекательной. Командующий 5-й армией Северного фронта генерал В.И.1урко 5(18) марта 1916 года просил отложить наступление своей армии на три дня. Алексеев был недоволен. Генерал Эверт, командующий Западным фронтом, в который входили 1-я, 2-я, 3-я, 4-я и 10-я армии, требовал от своих подчиненных более согласованного действия. На участках прорыва удалось сосредоточить значительные силы тяжелой артиллерии. Везде - у Якобштадта на левом берегу Западной Двины (5-я армия), у Богушинского ле-
137

ГЕНЕРАЛЫ, ЛИБЕРАЛЫ И ПРЕДПРИНИМАТЕЛИ
са в районе Крево - наблюдалась одна и та же картина. Сначала стояли сильные морозы, земля промерзла на глубину до полутора метров, окопаться глубже, чем на два штыка лопаты было невозможно Потом погода резко изменилась. Наступила оттепель. Замерзшую землю сменила непролазная грязь429.
   С 14 марта 1916 года русские батареи, ставшие на позиции, начали пристрелку своих орудий. Она продолжалась 15, 16, 17 марта. Это достаточно ясно указывало на намерения русской стороны. «Кажется, готовится наступление русских на нашем фронте», - отмечает в своем дневнике 14 марта Гофман430. Сразу же после начала пристрелки, по данным русской разведки, на угрожаемый участок началась переброска подкреплений, не прекращавшаяся до конца марта431. Командующий фронтом генерал Люден-дорф срочно прервал свое пребывание в Берлине, где он находился по случаю свадьбы офицера его штаба ротмистра принца Иоахима Прусского, и вернулся в штаб фронта в Ковно.
   18 марта в 8.00 утра началась артиллерийская подготовка, которая продолжалась до 16.00. По общему мнению ведущих немецких военных Восточного фронта, ее масштабы были беспрецедентны для условий русско-германского фронта. Неожиданным оказалось и то, что основным участком наступления стала теснина между озерами Вишнев и Нарочь432. Мощность артиллерийского огня поражала и готовившуюся к атаке русскую пехоту. Однако она была неравномерной, так как достигалась за счет концентрации на одном участке сэкономленных снарядов. По окончанию артиллерийской подготовки 2-я армия, разделенная на 3 группы, начала атаку германских позиций. На ее правом фланге действовала группа генерала Плешкова, командира I Сибирского корпуса. В нее, кроме того, входили XXVI Армейский и VII Кавалерийский корпуса. На правом фланге -группа командира V Армейского корпуса генерала Балуева, в который входили еще и XXXVI Армейский и III Сибир-
138

6 ФРОНТ ЦЕНА ВОПРОСА
ский корпуса. В центре наступала группа командира IV Сибирского корпуса генерала Сирелиуса, поддержанная XXIV Армейским корпусом. Наиболее мощным огонь русской артиллерии был на фронте группы генерала Плешкова, на двухкилометровом участке наступления I Сибирского корпуса, менее значительным - на фронте группы Балуева и слабым на фронте группы Сиреулиса433. Таким образом, основной удар наносился на правом фланге, в обход Нарочи, хотя лучшие части - сибирские корпуса были равномерно распределены по всем трем группам.
   «С 18 по 21 марта и затем еще раз 26 длились пехотные атаки, - вспоминал Гофман, - веденные, как всегда, смело, настойчиво, несмотря на тяжелые потери»434. В первый день наступления на главном направлении был занят участок размерами приблизительно 2 километра в глубину и 4 километра в длину. Атаковавший Смоленский полк потерял 3/4 состава, из 37 офицеров в строю осталось 5435. На этом участке между озерами Нарочь и Вишнев был опрокинут Баденский резервный пехотный полк. Этим успехом, сопровождавшимся большими потерями для русских войск, их достижения, несмотря на решительность атак, были ограничены436. I Армейский корпус потерял 50 офицеров и свыше 5.600 рядовых, I Сибирский корпус - 33 офицера и свыше 3000 рядовых, потери XXXVI Армейского корпуса -19 офицеров и 2030 рядовых. Всего же 2-я армия потеряла в этот день 183 офицера и 15.139 солдат ранеными и убитыми437. Таким образом, немецкие данные на 19 марта - на участке прорыва они насчитали 9-270 тел павших русских солдат - можно считать близкими к верным.
   Это дает основание верить и цифре их собственных потерь, которые были весьма малы - около 5 60 человек На следующий день наступила резкая оттепель, и, несмотря на это, атаки возобновились по всему фронту. Лед трескался, и образовавшиеся полыньи в низинах были настолько глубокими, что пехотинцы проваливались в них до пояса. Пуле-
139

ГЕНЕРАЛЫ, ЛИБЕРАЛЫ И ПРЕДПРИНИМАТЕЛИ
метные точки противника не были подавлены, с огромными потерями I Сибирский корпус овладел первой линией окопов, которую оставил - позиции были открыты с тыла и их невозможно было удержать. Неудивительно, что потери атаковавших по немецким оценкам возросли до 50.000-60.000 человек438. Эти данные не были преувеличенными. С 18 по 21 марта только группа генерала Плешкова во 2-й армии потеряла около 30.000 человек439. Массовые атаки поколебали немецкий фронт, ночэни не смогли надломить его.
«Вчера русские произвели еще одну яростную атаку, - записал в своем дневнике 2 2 марта 1916 года Гофман. - К сожалению, одна из наших дивизий была отброшена назад. Два полка дрогнули и, конечно, жестоко пострадали. Как и можно было предположить, это была одна из западных дивизий -Баденская резервная. Русские, конечно, с удвоенной силой набросятся на точку, в которой они добились успеха. Мы сразу же послали одну из наших хороших дивизий в прорыв. Другая хорошая дивизия прибывает по железной дороге сегодня - во всяком случае, первая ее часть. Лично я не чувствую какого-либо беспокойства по поводу сражения. Тем не менее, именно эти маленькие провалы так особенно действуют на нервы»440.
   21 марта был поворотным для всей Нарочской операции днем, и старшие начальники Гофмана отнюдь не были так спокойны, как он. «С 18 по 21 марта положение 10-й армии было критическим, - отмечал Людендорф. - Русские обладали огромным численным превосходством. 21 марта русские одержали в озерной теснине успех, который был для нас очень болезненным, западнее Постав их атака была лишь с трудом отражена»441.
   Здесь немцы потеряли две линии обороны, в плен попало 18 офицеров и 1.255 рядовых, захвачена 5-дюймовая гаубица, 18 пулеметов, Зб минометов разного калибра и большое   количество   других   трофеев.   Особенно   удачно
140

6 ФРОНТ ЦЕНА ВОПРОСА
действовал V Армейский корпус. Судя по всему, неожиданным для германской пехоты было использование в ночь перед наступлением химических снарядов. Их было выпущено около 7.000. По оценкам немцев на участке прорыва против 19 германских батальонов действовало 128 русских. Это количество было несколько преувеличено, но главное, что русские батальоны понесли большие потери. В трех полках 1 Сибирской дивизии оставалось в строю 262, 514 и 600 солдат и только в четвертом, стоявшем в резерве - 2.100. В I Армейском корпусе в атаку пошло уже только 5.560 человек. В ряде случаев с трудом захваченную первую линию обороны не удалось удержать в том числе и потому, что окопы были заполнены водой — сказывалась оттепель. Бойцы вынуждены были находиться рядом с ними и несли большие потери от артиллерийско-пулеметного огня немцев. После этого следовала контратака, и ослабленные части отступали, а к вечеру холодало, и значительная часть раненых, которых не успели убрать из зон обстрела, замерзала. Из атаки в 1-м Армейском вернулось только 1.050 человек. 22 марта бои, затруднявшиеся идущим весь день дождем, продолжились, а в ночь с 22 на 23 небо прояснилось и ударил мороз. Это сказалось на боеспособности частей, мокрая одежда не спасала от холода, в окопах появились замерзшие и переохлажденные442.
   Превосходство германской стороны в авиации приводило к тому, что немцы быстро устраняли допущенные вначале ошибки. Определяя участок, на котором налицо была наибольшая концентрация русских сил, они собирали собственные для контрудара. Узкие участки прорыва делали наступавшие глубокие порядки русской пехоты идеальной целью для вражеской артиллерии. Первая линия обороны использовалась лишь для того, чтобы максимально ослабить наступавшие войска. При необходимости ее оставляли, но только в случаях, когда оборонявшимся войскам угрожало окружение. Удержаться на этих полуразрушенных пози-
141

ГЕНЕРАЛЫ, ЛИБЕРАЛЫ И ПРЕДПРИНИМАТЕЛИ
циях было весьма сложно. Окапываться заново также было практически невозможно из-за погодных условий443.
   Подтянуть связь и обеспечить питание и снабжение войск на захваченных позициях через «лунный пейзаж», который образовывался после интенсивного артиллерийского обстрела, было практически невозможно. Слабость связи объясняла и несогласованность действий пехоты и артиллерии. Уже в первый день наступления были случаи, когда русская пехота попадала под огонь собственных орудий. По причине поднявшегося в результате оттепели тумана авиация не могла помочь скорректировать огонь. Но даже при хорошей погоде русские самолеты не могли обеспечить корректировку: далеко не на всех машинах стояли радиопередатчики. В группе генерала Балуева, например, где наступающий XXXVI Армейский корпус попал под собственный огонь, был только один такой самолет444. Все это обеспечивало благоприятные условия для немецкого контрнаступления.
   Группы прорыва, вовремя не подкрепленные резервами, несли потери и откатывались на исходные позиции445. «Земля размякла, - вспоминал Людендорф, - в болотистых местах вода образовала пруды, а дороги стали совершенно бездонными. Подкрепления, спешно подвозимые штабом 10-й армии (германской. -АО.) и нами, шлепали в болоте, с трудом продвигаясь вперед от железной дороги Виль-на-Двинск. Всеми овладело напряженное беспокойство о дальнейшем. Но русские, которым приходилось продвигаться по еще менее благоприятной местности, чем та, которая находилась позади наших позиций, сами выдохлись»446.
   15 (28) марта 1916 года Николай II отдал приказ о приостановке наступления. В письме жене он довольно точно описал причины этого распоряжения: «Случилось то, чего я боялся. Настала такая сильная оттепель, что позиции, занимаемые нашими войсками, где мы продвинулись вперед, за-
142

6 ФРОНТ ЦЕНА ВОПРОСА
топлены по колено, так что в окопах нельзя ни сидеть, ни лежать, Дороги быстро портятся, артиллерия и обоз едва передвигаются. Даже самые геройские войска не могут сражаться при таких условиях, когда даже невозможно окопаться. Поэтому-то наше наступление было приостановлено, и нужно выработать другой план»447.
   Однако безуспешные атаки 25, 27 марта на «нос Фердинанда», сопровождавшиеся большими потерями, продолжились и 31 марта. К 2б марта немецкое командование преодолело предкризисное положение на фронте. «К концу марта русские атаки уже истощились, - вспоминал Лю-дендорф. - Как тогда говорили без преувеличения, они утонули в «болоте и крови». Потери русских были чрезвычайны. Тонкие линии наших храбрых войск, еще хорошо обученных и имевших обильное количество офицеров, господствовали над массовой тактикой плохо обученной русской армии»448.
«Атаки продолжались с исключительным упорством до начала апреля, - вторил ему Фалькенгайн, - но их можно скорее назвать кровавыми жертвами, чем атаками. Колонны необученных людей, наступавшие в неповоротливых густых строях и предводимые столь же необученными офицерами, терпели страшный урон... Для усиления атакованного фронта понадобилась только одна дивизия из общего резерва, которая была подвезена из Барановичей, южнее Немана, где она стояла. Даже и она не была испрошена штабом фронта, а предложена верховным командованием»449.
   Наступление 12-й армии с целью демонстрации у Двинска окончилось полным провалом. Мизерный успех имела 5-я армия под Якобштадтом, несмотря на то, что немецкий фронт был прикрыт здесь особенно жидко. Здесь у Гурко артиллерия быстро расстреляла свои снаряды, так как их запас был отправлен на участок к озеру Нарочь. 8 дивизий в результате атаки потеряли 28.000 человек и захватили не-
143

ГЕНЕРАЛЫ, ЛИБЕРАЛЫ И ПРЕДПРИНИМАТЕЛИ
большой участок окопов глубиной менее километра. Мощный артиллерийско-пулеметный огонь неподавленных огневых точек противника приводил к колоссальным потерям. На 10-й день наступления 2-я армия потеряла 1.018 офицеров, 77.427 солдат, в том числе 12.000 обмороженных и замерзших, после прекращения наступления 5.000 трупов было снято с германских проволочных заграждений. Общие потери превысили 30% состава армии перед наступлением. Захвачено было около 10 квадратных километров территории, около 1.200 пленных, полтора десятка пулеметов и несколько сотен винтовок. 1-я армия потеряла 10.000 чел., Северный фронт - 30.000 чел. На участке группы Плеш-кова у Нарочи линия фронта опять вышла на озеро450. «Лучших условий, как было теперь, - писал Алексеев жене в начале апреля, - трудно и желать. Я учитывал наше неумение, но надеялся на большие результаты»451. Вскоре, 28 апреля, 10-я германская армия после тяжелой артиллерийской подготовки полностью вернула свои позиции между озерами На-рочь и Вишнев452.
   Полный провал наступления крайне тяжело воздействовал на настроение войск и командования. Алексеев, судя по его письмам, терял доверие к своим подчиненным: «Выдающиеся нужны везде. А то ведь в начале марта сделали более, чем было можно. Собрали к точкам удара пятерное превосходство в силах, а что получили?.. По памятному выражению - шиш с маслом и потери. Говорят, что исполнителей разумных нет... Значит, что ни подготовь, там испортят»453. 350.000 солдат и офицеров при поддержке почти тысячи орудий не смогли прорвать германский фронт. Огромные потери, без сомнения, сказались на дальнейшей пассивности Северного и Западного фронтов и нежелания их командования перейти в наступление до тех пор, пока норма снарядного запаса не достигнет показателей, принятых в союзнических армиях454. Но Наштаверх прежде всего был неудовлетворен уровнем управления войсками: «Отовсюду несется вопль: дайте разум-
144

б ФРОНТ ЦЕНА ВОПРОСА
ных, толковых, талантливых генералов. Но фабрика была плоха, и теперь удовлетворить запросы, прекратить вопль нечем»455. Справедливости ради отметим, что одним из тружеников на этой «фабрике» в довоенные годы был сам Алексеев. Генералитет редко оказывается на уровне задач, предъявляемых войной, к которой он готовится. Даже блестящая английская армия или французские войска в 1916 году, обладая подобными запасами, не смогли прорвать немецкого фронта. А в 1917 году фельдмаршал Дуглас Хейг во время боев по «дороге на Пашандель» почти полностью повторил опыт боев под Нарочью.
   Единственной причиной перехода в наступление в столь крайне неудачное время было желание помочь союзникам. Это не было секретом для противника.
«Не было никакого сомнения, — вспоминал Фалькенгайн, -что атаки со стороны русских были предприняты только под нажимом их западных союзников и для их поддержки. Никакой ответственный начальник, не находящийся под внешним принуждением, не мог бы столь малоценные войска повести против столь прочно оборудованных позиций, какими располагали немцы. Если бы даже были достигнуты первоначальные успехи, их нельзя было использовать при состоянии дорог в то время»456.
   Самоубийственное наступление русской армии все же заставило немецкое командование приостановить на время давление на Верден. Небольшое количество резервов Восточного фронта могло привести к печальным результатам Для рейхсвера в случае, если бы его заставили отступить. «Напряжение нашей обороны было действительно колоссальным», - вспоминал Гинденбург457. Однако еще хуже было то, что причина этих жертв не была секретом для собственных войск, все - от командующих фронтами до офицеров - открыто говорили об этом и критиковали Алексеева за то, что он пошел навстречу требованиям союзни-
145

ГЕНЕРАЛЫ, ЛИБЕРАЛЫ И ПРЕДПРИНИМАТЕЛИ
ков458. Эти упреки были справедливы, именно в это время Начальник штаба Ставки позволил уговорить себя отказаться от наступления на Австро-Венгрию. Русский фронт начал превращаться во второстепенный именно благодаря такого рода ошибкам, подчинявшим русскую стратегию соображениям союзников.
   Нарочское наступление - результат ошибочного завышения приоритета союзнического долга, неправильного выбора направления главного удара, сделанного под давлением Франции и Великобритании, технической неподготовленности к операции такого масштаба. Ответственность за это можно равномерно распределить на императора, Начальника штаба его Ставки и Военного министра. Кроме того, эта операция показала несостоятельность в новых условиях весьма распространенной в русской армии теории превосходства духа над техникой.
   Неверной оказалась даже не «драгомировская школа», а использование ее в конкретных условиях. В русских штабах, в том числе и у Алексеева еще в бытность его командующим Северо-Западным фронтом, бытовала следующая концепция, весьма точно замеченная современником. Следующая цитата (за полгода до боев в марте 1916 года) дает почти точное ее описание: «Русская теория состоит в том, что Россия может вьщержать потери, какими бы большими они не были, почти неопределенно долго и что она, в случае необходимости, будет брать на себя бремя уничтожения немецкой волны снова и снова, зная, что каждый приступ неприятеля приводит его к окончательному истощению»459. Понадобилось еще четыре месяца, новые атаки и новые огромные потери, чтобы среди военных возникла мысль о том, что потери могут исчерпать даже русские человеческие ресурсы. Первым, по свидетельству Нокса, ее высказал Духонин460.
   1(14) апреля 1916 года в Ставке было проведено очередное совещание под председательством Николая II. В нем участвовали командующие фронтами со своими начальниками
146

6 ФРОНТ ЦЕНА ВОПРОСА
штабов, генерал-инспектор артиллерии, генералы Иванов и Плеве. Алексеев сделал доклад, анализировавший причины неудач Нарочской операции. В качестве одной из них было по справедливости названо крайне неудовлетворительное состояние дорог, последовавшее за весенней оттепелью. Было принято решение отложить время для будущего общего наступления русских фронтов до конца мая или до начала июня 1916 года. Этот перерыв позволил бы подготовить тылы и довести численность войсковых частей до полного штата, что обеспечило бы увеличение перевеса над противником с 671 до 877 тыс. штыков. При этом численность русских войск на Северном и Западном фронтах уже превосходила германские показатели в 2 раза, на Юго-Западном фронте это превосходство было не столь впечатляющим - только на 1/6461.
   По окончанию тревожной ситуации на русском фронте немцы вновь активизировались на Верденском направлении. Они даже перебросили в конце марта с русского фронта под Верден пехотную дивизию, не сняв при этом ни одной части из трех дивизий, расквартированных на Балканах462. В мае им удалось захватить высоты 304 и Mort Homme, вернуть себе захваченный французами на два дня Дуамон. 7 июня германская армия овладела фортом Во и приступила к штурму последней линии обороны Вердена - фортов Тиомон, Флери, Сувиль, Та-ван. 24 июня Тиомон и Флери пали. Однако взять Сувиль немецкой армии так и не удалось. Сил для развития успеха уже не было, а наступление русского Юго-Западного фронта окончательно остановило «Верденскую мясорубку». В октябре-декабре 1916 года французы вернули себе утраченные позиции и восстановили линию фронта на момент начала германского наступления в феврале того же года463.
   
         -7-ЦВПК, друзья и союзники
                          /7ровал Нарочского наступления, одной из причин которого было недостаточное снабжение русской артиллерии тяжелыми снарядами, ускорил отставку покровителя ЦВПК - Военного министра. В марте 1916 года в Ставке появились слухи о скором смещении креатуры Николая Николаевича-мл. на посту Военного министра - ген. Поливанова - «возможно, потому, что он (Поливанов. - А.О.~) не был persona grata. Его заменит Шуваев»464. Нельзя не отметить информированность Генбери-Вилльям-са. Уже 10 марта 1916 Николай II сообщает императрице, что нашел заместителя для Военного министра и называет фамилию Шуваева.
   Личное отношение императора имело большое значение, и на этом сходятся почти все современники. О его отношении к Поливанову можно судить по следующим словам: «После смещения П<оливанова> я буду спать спокойно, и все министры также почувствуют облегчение»465. В каждый свой приезд в Ставку Поливанов первым делом посещал Алексеева, «они в хороших отношениях», - заметил в октябре 1915 года Лемке466. В феврале 1916 года Алексеев даже составил отдельную часть отчета Поливанова Государственной Думе (она возобновила свою деятельность 9 февраля 1916 года)467. Шавельский вспоминает: «Поливанова убрали как «ле-
148

7 ЦВПК, ДРУЗЬЯ И СОЮЗНИКИ
вого»; Шуваева назначили как «правого». За последним, кроме того, значилось два плюса: безукоризненная служба в должности главного интенданта и благоволение к нему, несмотря на его правизну, Государственной Думы. Государь тоже очень благосклонно относился к Шуваеву»468. Негативное отношение императрицы к Поливанову как к либералу и стороннику Гучкова не вызывает сомнения. Однако она же, ссылаясь на мнение Распутина, рекомендовала на пост Военного министра генерала Н.И. Иванова469. Но назначен был именно Шуваев.
   В пользу Поливанова постоянно приводятся его выдающиеся способности. В частности, как отмечает Нокс: «Поливанов был без сомнения самым способным военным организатором в России, и его отставка была катастрофой. Император всегда лично недолюбливал его, но правда и то, что экс-министр преувеличивал работу Военно-Промыш-ленного Комитета сверх меры. Этот Комитет, будучи неофициальной организацией, работал полностью на правительственные средства, и его враги утверждали, что это всего лишь огромное укрытие для людей, которые хотят избежать службы на фронте»470.
   Весьма интересной была реакция на это увольнение человека, в профессионализме которого не сомневался никто - главы ГАУ генерала Маниковского. 14 марта он прибыл в Ставку и был принят Николаем П. «Он заявил мне, - писал император, - что хотел бы подать в отставку, так как Пол<иванов> держит себя с ним совершенно невозможно. Когда он узнал, что П<оливанов> уволен и назначен Шув<аев>, он трижды перекрестился»471. Интересно, что практически все, и современники, и историки, молчат о том, что отставка Поливанова совпала с окончанием неудачного мартовского наступления русской армии под Нарочью - 15 марта 1916 г.472, которое, в частности, выявило и тот простой факт, что снарядный голод не был преодолен в той мере, которая была необходима для успешного наступления. Сам
149

ГЕНЕРАЛЫ, ЛИБЕРАЛЫ И ПРЕДПРИНИМАТЕЛИ
Поливанов, правда, придерживался другой оценки снарядного запаса. Он писал о том наступлении: «Все зависит, конечно, от степени успешности руководства нашими наступающими корпусами, у которых недостатка в боевом снабжении быть не должно, но именно по поводу этого руководства доходящие сюда (т.е. в Петроград. -АО.) слухи отзываются пока неодобрительно»473. Небольшой накопленный боезапас не соответствовал тем громким заявлениям, которые делались до этой операции. Самый факт его появления объяснялся скорее не действиями патронируемых Поливановым общественных организаций, а затишьем на фронте с ноября 1915 по март 1916 годов и сосредоточением большей части снарядов к тяжелым орудиям на участке прорыва под Нарочью.
   Поливанов весьма негативно относился к Шуваеву, между тем именно он как нельзя лучше подходил к должности Военного министра, особенно в условиях войны. О Шуваеве весьма лестно отзывался Сухомлинов, сделавший его до войны начальником главного интендантского управления: «Шу-ваев в короткий срок так много сделал, что я от командующих войсками всюду слышал благоприятные заявления»474. Также высоко оценивал его и предшественник Сухомлинова - Редигер: «Действительно, у Шуваева были большие личные достоинства: прямой, вполне честный, усердный работник, он хорошо изучил интендантское дело; не обладая большим умом, он в мирное время едва ли отвечал бы должности Военного министра, но теперь, во время войны, когда общее руководство военным делом принадлежало Ставке, а министру лишь приходилось руководить исполнением ее указаний, главным образом, по заготовлению и доставке армии всего ей нужного, Шуваев вполне отвечал своей должности, и его назначение лишь должно было приветствовать.»475.
   Осенью (в декабре) 1915 года он по рекомендации Алексеева был назначен главным полевым интендантом. Поливанов отнесся к этому новому посту и новому назначению
150

7  ЦВПК, ДРУЗЬЯ И СОЮЗНИКИ
отрицательно: «Создание этой должности обозначало, по моему мнению, начало образования при Ставке, ведавшей до сей поры лишь разработкой и направлением стратегических заданий, - органов по снабжению армий, и вместе с тем начало превращения Ставки из того сравнительно малочисленного штата, в котором она была в Барановичах, в состав, обремененный многочисленными учреждениями. Вытекающее отсюда усложнение обязанностей начальника штаба Верховного главнокомандующего, и без того при воз-главлении армий Государем преобремененного заботами и ответственностью, прямо опасно для успеха его работы, но может быть объяснено личной особенностью ген. Алексеева: его привычкой вникать лично в такие задачи, которые другое лицо сочло бы для себя второстепенными»476. Противоречия между Ставкой и Военным министерством углублялись. 5 января 1916 года в Ставке было создано управление Августейшего полевого генерал-инспектора артиллерии при Верховном главнокомандующем, которое должно было ведать всеми вопросами снабжения артиллерии в прифронтовой полосе. Его возглавил Вел. кн. Сергей Михайлович, старый противник Поливанова477.
   Шуваев, как и Алексеев, долго служил в Киевском военном округе, в течение шести лет был начальником Киевского военного училища, начальником дивизии, командиром II Кавказского округа. Шуваевым была проведена огромная работа по наведению порядка в снабжении, в отличие от Поливанова, он был сторонником мобилизации промышленности, и, наконец, он был честен до такой степени, что это признавали даже либералы. В марте 1916 года Лемке отмечает: «При Шуваеве взятка стала исчезать»478. Самойло вспоминал: «Он был хорошим администратором и безукоризненно честным человеком, что имело большую важность для борьбы с развитым воровством в тылу»479. Когда после замены Сухомлинова Поливанов стал поддерживать земские учреждения, заказы на них проходили через ведом-
151

ГЕНЕРАЛЫ, ЛИБЕРАЛЫ И ПРЕДПРИНИМАТЕЛИ
ство главного интенданта. В январе 1916 года, после размещения в Земском Союзе заказа на полушубки и перчатки, по инициативе Г.Е.Львова в адрес Шуваева была отправлена телеграмма: «Представители губернских земств, собравшиеся в Москве для обсуждения вопросов, связанных с выполнением Земским Союзом нового огромного заказа Главного интендантства, поручили мне приветствовать Ваше превосходительство, как энергичного, неутомимого руководителя интендантского ведомства, искренно и целиком преданного служению армии и Родине, сумевшего, путем широкого привлечения всех общественных сил страны к делу снабжения нашей несравненной армии, обеспечить ее всем необходимым. Объединенные в земский союз, земства приложат все свои силы к выполнению возлагаемой на них ответственной задачи»480.
   Шуваев ответил Львову приветственной телеграммой. Казалось бы, он не был неприемлемой фигурой для либералов. В разговоре с Генбери-Вилльямсом Николай II коснулся этой замены, сказав, что лично он предпочел бы посредственного человека с хорошим знанием людей и штабной работы блестящей личности, которая слишком сконцентрирована на себе481. Иначе говоря, нужен был новый Военный министр, и прежде всего интендант и организатор, а не политик. Именно эти качества Шуваева и привлекали императора, который писал: «Я вполне уверен, что добрый, старый Шуваев - как раз подходящий человек на должность Военного министра. Он честен, вполне предан, нисколько не боится Думы и знает все ошибки и недостатки этих комитетов»482.
   Качества политика, по мнению СДСазонова, было в высшей степени присуще Поливанову: «Знающий себе цену и честолюбивый, он с нетерпением ожидал благоприятной минуты, чтобы выдвинуться на первый план и занять подобавшее ему место. По убеждениям своим он примыкал к либеральным партиям»483. Назначение Дмитрия Савельевича
152

7 ЦВПК, ДРУЗЬЯ И СОЮЗНИКИ
Шуваева произошло внезапно и для Алексеева, критически относившегося к его способности быть хорошим министром484. Н.В.Савич утверждает, что Алексеев выступил за отставку Поливанова из-за скандала вокруг изобретателя А.А.Братолюбова, в который был втянут Вел. кн. Михаил Александрович. Дело шло о заказах на производство зажигательной смеси и бронированных автомобилей. Сам Поливанов тесно увязывает свою отставку с этой историей и неприязнью Николая II по поводу сухомлиновского дела. Предварительно данная при увольнении благодарность была императором отменена485. В воспоминаниях Поливанова хорошо чувствуется его неприязнь по отношению к Ставке, когда в декабре 1915 года Наштаверх отказался поддержать кандидатуру Военного министра и ген. Рузского на пост начальника инженерных сооружений в штабе Северного фронта486. Во всяком случае, Алексеев не стал его активно защищать. Еще в ноябре 1915 года Лемке отмечал: «Алексеев не в силах влиять на назначения, так как часто они делаются помимо него; он знает, напр., сейчас, что отставка А. А. Поливанова решена, но царь ему об этом ничего не говорит, значит, и он должен молчать и делать вид, что ничего не слышал»487. Для самого Военного министра эта отставка была сильнейшим ударом. «Я видел, - вспоминал Савич, - как он горько плакал, не скрывая слез от думца»488.
«Отставка эта, - вспоминал Родзянко, - произвела удручающее впечатление. Газеты были полны восхваления ушедшего министра, оценивая результаты его работы сравнительно за короткий срок. В Думе и обществе говорили о безответственном влиянии, о министерской чехарде, и о том, что враг забирается все глубже и глубже и бьет по тем людям, которые вредны немцам и полезны России»489.
   Смена Военного министра способствовала обострению атмосферы в Ставке. Ухудшилось и положение ЦВПК. Чуть лучше, чем у Гучкова, обстояло дело в Земгоре - из получен-
153

ГЕНЕРАЛЫ, ЛИБЕРАЛЫ И ПРЕДПРИНИМАТЕЛИ
ных этой организацией заказов Военного министерства на сумму 193 млн. руб., им было выполнено 34,5%490. С октября 1914 по май 1915 года начальник Главного интендантского управления ген. Д.С. Шуваев передал Земскому Союзу заказы на 7,5 млн. комплектов белья; 1,2 млн. рубах; 1,2 млн. брюк; 3,5 млн. полотнищ для солдатских палаток491.
   Правда, не всегда и не все обстояло гладко с выполнением и этих заказов. Сам М.В.Челноков во время визита в Ставку 13 января 1916 года со смехом рассказывал о том, как его Московский Городской союз, организовав пошив 3-000.000 солдатских папах в размере интендантского сукна, получил прикрой в 30 верст!492 С такого рода заказами земцы справлялись относительно удачно. Хуже было с поставкой оружия и боеприпасов. Даже с распределением таких заказов были сложности - к сентябрю 1915 года Земгор сумел распределить только треть полученных еще в июле этого года военных заказов. К середине лета 1916 года союз выполнил только 45% первой очереди заказов493. Весьма характерно, что об объемах выполнения заказов деятели земцев предпочитали умалчивать, предпочитая выражения, вроде следующей ми-люковской откровенности: «К концу 1916 г. число земских учреждений разбросанных по России и на фронте, составляло до 8.000, и работали в них сотни тысяч людей. Понятно, что с таким размахом правительству нельзя было не считаться (выделено мной. -АО.).»494
   Всероссийский земский союз помощи больным и раненым воинам возглавил кн. Г.Е.Львов, имевший в либеральном лагере, по словам ВД. Набокова, репутацию «чистейшего и порядочнейшего человека, но не выдающейся политической силы»495. До 1914 года он был председателем тульской земской губернской управы, во время русско-японской войны возглавлял Общеземский союз - организацию, созданную для помощи раненым. Тогда земства собрали 1,2 млн. рублей и сформировали 21 санитарно-врачебный отряд. После роспуска I Думы Львов отправился с большинством депутатов в
154

7  ЦВПК, ДРУЗЬЯ И СОЮЗНИКИ
Выборг, однако не принимал участия в совещаниях и не подписал знаменитого воззвания.
   Общеземский союз продолжил свое существование и после русско-японской войны, сосредоточившись на благотворительности - помощи голодающим и переселенцам. Союз во многом существовал за счет средств, выделяемых государственным Красным Крестом, и был запрещен Столыпиным в 1909 году496. При выборах главы Земского Союза в начале I Мировой войны, 30 июля (12 августа) 1914 года на съезде представителей губернских земств были выдвинуты две кандидатуры - кн. Г.Е.Львова и гр. Ф.А.Уварова (от московского земства). Однако Уваров, аккуратный, осторожный и педантичный человек, давно работавший в земстве и хорошо известный среди его деятелей, будучи офицером запаса, предпочел отправиться на фронт. Львов был избран на безальтернативной основе.
   Избрание убежденного толстовца и либерала имело весьма печальные последствия497. 8-9 августа прошел аналогичный съезд городских голов, избравший московского городского голову М.В. Челнокова. В первые дни войны положение отрядов Красного Креста на фронте было довольно неопределенным - земские организации не имели статуса. Обычным ответом генералитета на запросы, по свидетельству одного из руководителей таких отрядов, было «делайте, что хотите и как знаете»498. При поддержке Николая Никола-евича-мл. Львов и Челноков получили благосклонную аудиенцию у императора. С самого начала своего функционирования Союзы приступили к деятельности и к устройству сети местных учреждений, и по их просьбе они получали финансовую поддержку со стороны государства.
   Численность союзов постоянно росла. В августе 1914 года в союзе городов состояло 140 городов, в октябре - уже 250, в январе 1915 г. -410, в декабре того же года -4б4. Тем не менее, финансовые их возможности с самого начала были невелики. Земский союз имел 10 млн. рублей, а союз го-
155

ГЕНЕРАЛЫ, ЛИБЕРАЛЫ И ПРЕДПРИНИМАТЕЛИ
родов - 6 млн. рублей. Уже 3 августа Г.Е.Львов заявил что союзы не смогут обеспечить сбора суммы на Крастный Крест - около 20 млн. рублей, и поэтому нуждаются в поддержке государства в размере не менее 10 млн. рублей. Несколькими днями позже Львов поставил вопрос о миллиарде рублей! Характерно, что финансовые подсчеты не были представлены. Требования Н.А. Маклакова об обязательной отчетности за предоставляемые правительством суммы были встречены враждебно.
   Деньги все же начали выделяться. За первые два месяца войны союзы получили из Государственного Казначейства 12 млн. рублей. К ноябрю 1914 года сумма государственных дотаций Земскому и Городскому Союзам составила 43 млн. руб.499. Подобная практика также была не нова. С 1907 года земства получали средства из казны, причем их сумма к 1913 году выросла с 2,4 млн. руб. до 40,8 млн. руб.500. Таким образом, сумма государственных поступлений в бюджет земств за первые четыре месяца войны превысила таковую за весь предыдущий год.
   На деятельность союзов, слившихся 10 июля 1915 года в единую организацию - Земгор, безусловно, оказывала влияние личность кн. Г.Е.Львова. Это был убежденный толстовец, разделявший общую убежденность земцев в том, что коррумпированная бюрократия не в состоянии честно и эффективно тратить народные деньги. Земцы были категорически против контроля над Земгором со стороны государства, что было бы оправдано в случае, если бы их организации существовали на общественные средства. Однако земские и городские ассигнования и добровольные пожертвования почти сразу же оказались недостаточными для той роли, на которую претендовали Земский и Городской Союзы. При том, что земства представляли собой большую силу и все предвоенные годы происходил постоянный рост их расходов (со 124,185 млн. руб. в 1906 году до 243,826 млн. руб. в 1913 году), подавляющая часть этих средств и во вре-
156

7  ЦВПК, ДРУЗЬЯ И СОЮЗНИКИ
мя войны тратилась на традиционные статьи, такие как образование (27,1% в 1915 г.), здравоохранение (24,2% в1915 г.) и т.д501.
   Вскоре после своего образования союзы уже полностью субсидировались государством, благодаря неограниченному кредиту, испрошенному у императора Великим князем Главнокомандующим502. При комплектовании органов Союзов, получивших название «цитадели общественности», принадлежность к земским и городским организациям была не обязательной, значительная часть сотрудников была назначена по принципу принадлежности к «прогрессивной» части общества503. Владимир Иосифович Гурко, выборный член Государственного Совета от Тверской губернии и один из составителей программы Прогрессивного блока, вспоминал: «Во всей русской истории не было института, ресурсы которого тратились таким диким образом, как это было во Всероссийском Земском Союзе. Если бы война не закончилась революцией, его руководители, конечно, должны были быть привлечены к следствию. Насколько я знаю, кн. Львов поначалу не думал о том, чтобы возглавить революцию. Он включал знаменитых агитаторов (антиправительственных. - АО.) в число своих сотрудников; но он делал это не с целью создания хорошо организованной пропаганды, но лишь потому, что его девизом было давать всем людям делать то, что они хотят. Эти анархические принципы позже были продемонстрированы в полную силу и Россия платила и продолжает дорого платить за них»504.
   Еще в русско-японскую войну возглавляемой Львовым организации давались оценки, весьма напоминавшие ситуацию 1914-1917 годов: «В земской организации хорошо работают, но и занимаются пропагандой против войны»505. Эти же тенденции очень скоро проявились и в деятельности Земгора. Г.Е.Львову удалось отстоять бесконтрольность Союза, сам же он не был способен организовать какой-либо контроль. Кроме
157

ГЕНЕРАЛЫ, ЛИБЕРАЛЫ И ПРЕДПРИНИМАТЕЛИ
того, земские организации просто не имели опыта работы в масштабах страны.506
   Часто это приводило к тому, что в них прежде всего удачно разрешалась проблема комфортного устройства сотрудников этих организаций. «Я прекрасно присмотрелся к их порядкам, - писал один из сотрудников отделения Земгора в Минске самарскому кадету А.К. Клафтону. - Отчаянный бюрократизм, чисто формальное отношение к делу со стороны служащих центральных учреждений... и при всем этом полнейшая бесхозяйственность и хищения. Множество креатур, непотизм и протекционизм свили себе в союзе прочное гнездо»507. Д.А.Фурманов, пошедший в конце октября 19 И года работать братом милосердия в земский поезд Красного Креста, был, по его словам, поражен «расточительностью на персонал»: «Откуда-то свыше санкционированы все эти шальные расходы, и масса денег уплывает попусту. В союзах прекрасные обеды, опять можно сделать проще, от голода. Надо понимать общее положение дела до дна, а тут все как-то поверху»508.
   С самого начала в деятельности Земгора часты были нарушения норм затрат при реализации того или иного проекта, однако государственный контроль воспринимался земцами как признак недоверия к «общественному бескорыстию»509. Неудивительно, что особенно отрицательно земцы воспринимали личность министра внутренних дел Маклакова, который последовательно выступал против бесконтрольности Союза. 27 февраля 1915 года на заседании Совета министров он говорил: «Дело в Союзе обстоит неблагополучно. Хотел уточнить его положение, не допуская государства в государстве - на это Союзу бескорыстная работа прав не создаст. Вся Россия сталкивается с Союзом. Компания во многих случаях темная. Киев, Ростов и т.д., и тд. Если бы работали хорошо, нет безумцев администраторов, которые бы их угнетали. А Союз - рыло в пушку, но кричит о невинности, жалуется и спорит даже с команд<ующим>
158

7  ЦВПК, ДРУЗЬЯ И СОЮЗНИКИ
войсками. Государство не может дальше молчать. Надо порядок, иначе власть растворится в чем-то ей заведомо враждебном»510. Неудивительно, что именно Маклаков стал первой жертвой, принесенной общественному мнению.
   Как всегда в подобных вопросах, политическая целесообразность была гораздо более важной для либералов, чем решение насущных проблем фронта. Тем не менее, Шуваев постоянно работал в контакте с общественными деятелями и сначала не был настроен прерывать его511. С одной стороны, это, безусловно, было верным решением, так как в условиях той войны, которую вела Россия, даже эти скромные цифры были чрезвычайно важны для фронта. Но с другой - материальная польза, приносимая Вооруженным силам Империи либеральными организациями, была несопоставима с моральным вредом как следствием их деятельности. Я вовсе не хочу утверждать, что разложение было внесено в армию извне либералами, однако они старательно пытались это сделать и уж во всяком случае пестовали подобные настроения по мере их возникновения. «В самой армии, - отмечал весьма информированный иностранный наблюдатель, - недостаток снаряжения, естественно, создавал чувство растущего недовольства и недоверия. Вначале это чувство было направлено против союзников; затем оно обернулось против царя и его слуг, наконец, царский режим и союзники стали предметом глубокого и справедливого возмущения»512.
   Эту волну справедливого возмущения и пытались оседлать либералы, поддерживавшие Поливанова. Это было тем легче сделать, что Шуваев при поддержке Штюрмера начал систематическое наступление на Военно-промышленные Комитеты. Количество заказов им резко сократилось, что дало ЦВПК повод объявить о том, что с ними ведется «борьба измором». Именно так называлась статья, опубликованная в июле 1916 г. в «Известиях ЦВПК». Величайшей опасностью для комитетов была наметившаяся тенденция Военного ведомства выдавать заказы напрямую, минуя их
159

ГЕНЕРАЛЫ, ЛИБЕРАЛЫ И ПРЕДПРИНИМАТЕЛИ
Центральный Комитет. Что же касается ревизии ЦВПК, проводившейся в августе 1916 года, то тут сомнения не было -она была объявлена «заговором консерваторов»513.
   Гучков превращал свой комитет в противопоставленный правительству центр, претендовавший на защиту интересов труда и капитала в Империи. ГАУ еще в довоенный период добивалось принятия мер, направленных против объединений частных предпринимателей. Военный опыт общения с ними не мог развеять предвоенные настроения. Скорее наоборот.
   Своеобразным испытанием для Гучкова стал секвестр Пу-тиловского завода, администрация которого так и не справилась с заказом на поставку 6-дюймовых снарядов. Руководитель ВПК вел весьма тонкую и двусмысленную игру. 25 октября 1915 г. на заседании ОСО по обороне государства он представил доклад о состоянии дел на заводе. Из него следовало, что путиловское правление взяло у казны авансом 40 млн. рублей, у Государственного банка - 11 млн. рублей, задолжав при этом путиловскому же Русско-Азиатском)7 банку значительные суммы. Проценты банка были грабительскими - от 10 до 16% годовых. Принимая одной рукой значительные авансы в качестве заводчика, Путилов присваивал их другой рукой в качестве банкира. Такое экстравагантное поведение может быть объяснено только уверенностью в безнаказанности. Ведь при этом сумма невыполненных заказов равнялась приблизительно 180 млн. рублей. Тогда-то и возникло предложение о секвестре. Однако Путилову удалось добиться отсрочки, и 7 ноября 1915 он представил собственный доклад, в котором была указана цифра невыполненных заказов в 6 раз меньшая, чем у Гучкова. На голосовании в ОСО в этот день голоса разделились - 16 против 16, причем все (!) представители негосударственного сектора экономики во главе с Родзянко проголосовали против секвестра. В результате была принята полумера. На заводе появились военные инспекторы514.
   Путилов категорически возражал против этой меры, предупреждая, что приход инспекторов нарушит работу завода,
160

7  ЦВПК, ДРУЗЬЯ И СОЮЗНИКИ
вызовет падение производительности труда и т.п515. К его словам не прислушались. Работу инспекторов возглавил флота генерал-лейтенант А.Н.Крылов, ведущий специалист России по кораблестроению, прекрасный организатор и знаток военной промышленности516. Целью военной инспекции, прежде всего, было заставить завод производить 6-дюймовые снаряды. Действовала она жестко, руководствуясь словами Мани-ковского: «Неплохой завод, но, к сожалению, находится в цепких руках банкиров. Банкиры думают о прибылях, а не о защите Родины. Они слишком много торгуются. У них - баланс, актив-пассив, различные соображения, а мы - военные люди, нам сейчас не до этого»517. На самом деле и активами, и пассивами военным пришлось заниматься, так как сразу же пришлось обращаться в Министерство финансов за кредитом в 10 млн. руб., ибо неотложные платежи составляли несколько миллионов, а на текущем счету правления было - только 135 руб.! В кассе правления находился 1 руб. 15 коп.518
   В начале 1916 года обстановка вокруг завода вновь обострилась. Возглавляя по сути дела обанкротившийся орган, Гучков ревностно критиковал плохо работавшее детище Путилова. Использовались самые различные приемы давления на общественность и государственные органы, не была обойдена вниманием и Ставка. 14 февраля 1916 г. Гучков отправил М.В.Алексееву телеграмму, извещая начальника Штаба Главковерха о срочной необходимости сделать доклад о деятельности ЦВПК и получить «важные для комитета ваши указания». Сам Гучков приехать не смог, он болел, распространялись слухи о том, что глава ЦВПК умирает, «отравленный распутинской бандой». Поэтому он предложил принять вместо себя своего заместителя А.И. Коновалова519.
   В сложившейся ситуации сам факт контакта с генералом, пользовавшимся тогда огромным авторитетом в армии, неизбежно придавал вес и ВПК. 20 февраля 1916 г. в Петрограде был открыт I Съезд представителей металлообрабатывающей промышленности. Его председателем был
161

ГЕНЕРАЛЫ, ЛИБЕРАЛЫ И ПРЕДПРИНИМАТЕЛИ
единогласно избран А. Д. Протопопов, тот самый, которого осенью того же года либеральная общественность дружно обвинит в непрофессионализме и безумии. Съезд рекомендовал включить не менее двух членов избранного Совета съезда в Особые Совещания по обороне, топливу, перевозкам, продовольствию, обеспечению армии предметами боевого и материального снаряжения и другие комиссии, которые еще будут созданы правительством520. Кроме того, съезд выступил категорически против секвестра Путилов-ского завода, «всегда стоявшего во главе инициативы и производства вооружения нашей армии»521. На заводе шла забастовка, в разжигании которой его владелец на съезде обвинил Рабочую Группу ВПК. Ее представитель Кузьма Гвоздев вслед за этим публично возразил под аплодисменты промышленников522.
   На этом фоне разворачивались весьма интересные события. На I Всероссийском съезде Военно-Промышленных Комитетов, который состоялся еще 25-27 июля 1915 года, было принято решение о включении в состав ВПК представителей рабочих. При комитетах каждого уровня, включая Центральный, образовывались рабочие группы в составе 10 человек. Выборы в них проходили по двухстепенной системе. В сентябре 1915 г. на 101 предприятии Петрограда 219.036 рабочих избрали 218 выборщиков, которые на первом же собрании (оно состоялось 27 сентября 1915 г.) в абсолютном большинстве высказались против участия рабочих в работе ЦВПК. Выборы Рабочей Группы при ЦВПК удалось провести лишь 29 ноября (12 декабря) 1915 г., когда приблизительно половина выборщиков, большей частью большевики, демонстративно покинула заседание. Было избрано 10 депутатов в Рабочую Группу ЦВПК и 6 - в Петроградский областной комитет. За исключением нескольких эсеров, все они были меньшевиками523. Аналогичные группы при активном участии Гучкова, А.И. Коновалова и М.И. Терещенко были созданы в Москве и Киеве524.
162

7  ЦВПК, ДРУЗЬЯ И СОЮЗНИКИ
   С самого начала рабочие, находившиеся под сильным влиянием социал-демократических идей, не испытывали особенного желания сотрудничать с представителями буржуазии. Рабочая Группа сразу же отметила свою самостоятельность, независимость от ЦВПК, особый характер собственных задач - «отстаивание наших взглядов на стоящие перед страной задачи и охрану интересов труда»525. Об обороне государства (или даже «страны») не было сказано ни слова. Однако Гучкова устраивал и такой вид рабочей организации, позволявшей надеяться на возможность установления контроля над рабочим движением.
   
       — 8 — Работа на революцию
                         хЭританский историк Г.М.Катков склонен видеть в работе ЦКПК с рабочими нечто, близкое исключительно профсоюзам. «В глазах большевиков и других революционных экстремистов профсоюзы, - отмечал этот британский историк, - особенно в той форме, которую хотели им придать «господа Гучков, Коновалов и К°», были новым воплощением зубатовщины»526. Революционные экстремисты, были, конечно, не правы. Зубатов стремился поставить под контроль рабочее движение, в том числе через посредничество между трудом и капиталом, исключительно из соображений охранительного порядка. Впрочем, иной взгляд на этот орган имели не только революционеры; но и их противники. «Рабочая Группа, - вспоминал начальник Петроградского охранного отделения, - с самого начала своего существования занялась исключительно политической работой. Она имела свое отдельное помещение, свои отдельные заседания, свое делопроизводство и полную связь с заводами и фабриками. Это был, так сказать, в малом масштабе совет рабочих депутатов. В общих собраниях ЦВПК рабочая группа мало интересовалась вопросами снабжения, выдвигая на очередь вопросы исключительно политического характера»527.
   Чем же была на деле работа Рабочей Группы' Одной из задач, которая ставилась перед нею руководством ЦВПК,
164

8  РАБОТА НА РЕВОЛЮЦИЮ
было урегулирование производственных конфликтов. 15 февраля 1917 г., то есть непосредственно перед началом волнений в Петрограде и после арестов членов группы, последовавших 27-31 января 1917 года, по распоряжению Гучкова была составлена записка «Деятельность Рабочей Группы Центрального Военно-Промышленного Комитета». Это было весьма своеобразное оправдание деятельности этой организации необходимостью поддержания диалога между рабочими и предпринимателями. С первых же дней существования в Рабочую Группу, бюро которой возглавил меньшевик К. А. Гвоздев, посыпались жалобы. Ее приглашали разрешить конфликты на предприятиях. Однако дело этим не ограничивалось. Сложная ситуация, возникшая при выборах группы, подталкивала ее членов к активности. Другого выхода для повышения собственного авторитета в глазах рабочих, а равно и повышения влияния на них, не было. «В некоторых случаях, - отмечалось в записке, - сама Рабочая Группа и без подобного обращения считала необходимым принять известные меры для урегулирования отношений или успокоения стихийной вспышки рабочего движения. В своем стремлении уладить конфликты Рабочая Группа обычно обращалась в бюро Центрального Военно-Промышленного Комитета, члены которого, в свою очередь, вступали в личные переговоры с администрацией заводов»528. Метода была близкой к зубатовской, только вместо государственных органов давление на предпринимателей оказывал ЦВПК.
   Первый случай вмешательства в производственный конфликт относится к декабрю 1915 г. Рабочие петроградского завода «Динамо» 11 декабря, после начавшейся уже забастовки, обратились в Рабочую Группу за поддержкой. Вслед за этим ЦВПК предложил правлению общества «Динамо» свое посредничество, которое и было принято, а конфликт - улажен. Вслед за этим в начале января 1916 г. настала очередь Адмиралтейского судостроительного завода Морского ведомст-
165

ГЕНЕРАЛЫ, ЛИБЕРАЛЫ И ПРЕДПРИНИМАТЕЛИ
ва, рабочие которого потребовали от администрации повышения жалованья. 8 января 1916 г. завод был закрыт, его рабочие получили расчет. Это означало, что в случае отказа администрации принять уволенных на работу при открытии завода или в случае, если уволенные не смогли бы устроиться на предприятия, работавшие на оборону, они подлежали призыву в Вооруженные силы, т. е. теряли так называемую «бронь».
   По просьбе Рабочей Группы заместитель председателя ЦВПК А.И. Коновалов посетил товарища Морского министра П.П. Муравьева. К этому времени рабочие отказались от своих требований. 12 января 1916 г. К.А. Гвоздев заявил в бюро ЦВПК о желании рабочих Адмиралтейского завода «приступить немедленно к возобновлению работ на заводе». Коновалов известил Муравьева об этом решении и просил предоставить работу всем рассчитанным, для успокоения рабочей массы. Как выяснилось, часть рабочих так и не была принята обратно, и Коновалов вновь обратился к Муравьеву, но на этот раз с письменным ходатайством по этому же вопросу. Ответа не было529. В январе 1916 г. в Петрограде произошел схожий конфликт на заводе Людвига Нобеля. По просьбе Рабочей Группы в дело вмешался ЦВПК. 13 января Э.Л.Нобель был приглашен на заседание бюро этого органа для личных переговоров. Хозяин не шел на уступки. Гучков попытался добиться от военных возвращения на работу 24 рабочих, уволенных и зачисленных на военную службу5'0.
   Две последовавшие за этим забастовки, в которые вмешались Рабочая Группа и ЦВПК, окончательно исчерпали терпение военных властей. Наиболее крупной и опасной была забастовка на судостроительных заводах треста «На-валь-Руссуд» в Николаеве, которая, без сомнения, привлекла к себе внимание императора. Следует отметить, что Николай И весьма внимательно относился к проблемам флота вообще и Босфорской экспедиции в частности. Во время по-
166

РАБОТА НА РЕВОЛЮЦИЮ
ездки в Севастополь в апреле 1915 года он специально посетил Николаев для осмотра строившихся кораблей"1.
   В результате задержки финансирования военно-морской программы два завода треста были загружены до предела уже перед началом войны. При годовой производительности в 22 млн. рублей «Наваль» в начале 1914 года имел заказов на 80 млн. руб. (из них от Морского министерства - на 64 млн. руб.). К середине 1915 года сумма заказов увеличилась до 127,5 млн. руб., при этом за 1914-1915 год завод дал продукции на 29 млн. руб., в то время как сумма невыполненных заказов равнялась 98,5 млн. рублей532.
   На двух заводах общества во время стачки в январе-феврале 1916 года работали 18 тыс. человек, причем за 57 дней, когда заводы почти полностью остановили работу, было потеряно 315.790 человеко-дней. В момент забастовки на верфях и заводах Николаева строились: линейный корабль, 2 легких крейсера, 8 эскадренных миноносцев, 4 подводные лодки, 1 конвоир подводных лодок, 14 барж, главные механизмы для 2 других легких крейсеров533.11 января 1916 г. рабочие прекратили работу и выдвинули экономические требования. Администрация согласилась рассматривать их только после того, как возобновится работа завода. Конфликт затянулся, и тогда рабочие избрали двоих делегатов и отправили их в Петроград в Рабочую Группу. Одновременно местный ВПК известил свой Центральный Комитет о сложившемся серьезном положении. 27 января 1916 г. на заседании ЦВПК было принято решение командировать в Николаев товарища Председателя ЦВПК П.П.Козакевича и Председателя Рабочей Группы В.М.Абросимова534. Город в феврале 1916 года должна была посетить союзническая делегация - в дело пришлось привлекать М.В.Алексеева. Его попросили задержать приезд представителей союзников вплоть до нормализации обстановки5".
   3 февраля состоялось заседание Николаевского ВПК, на котором присутствовали представители бастовавших заво-
167

ГЕНЕРАЛЫ, ЛИБЕРАЛЫ И ПРЕДПРИНИМАТЕЛИ
дов, а также Козакевич и Абросимов. Последний призвал рабочих вернуться к работе и подверг критике идеологию пораженчества как пути к свободе. В принципе, эта речь была изложением положений «революционного оборончества», хорошо известных по эсеро-меньшевистским лозунгам периода февраля-октября 1917 г.:
«Но свобода будет принесена не на штыках германских, она будет добыта силами России. «Пораженчество» - это признак осознания собственного бессилия. Для нас, для рабочего класса, далеко не безразлично — поражение или победа: с поражением России условия мира, которые будут выработаны нашими врагами, продвинут назад всю нашу промышленность и все те надежды, которые питают рабочие слои. Мы все должны желать мира, мира без аннексий. Но пожеланий мало. Нужна сила»536.
   Хочется еще раз отметить, что эти слова, недвусмысленно призывавшие к войне не только на внешнем, но и на внутреннем фронте, были сказаны не весной 1917, а зимой 1916 г. Особую пикантность ситуации придавал тот факт, что Абросимов был агентом-информатором Петроградского Охранного отделения, работавший под кличкой «Шаров» и получавший по 250 рублей в месяц537. В столице он находился под плотным контролем, чего никак нельзя было сказать о случаях «на выезде». Сведения о его выступлениях в таком случае не всегда доходили до курировавших его офицеров, что, очевидно, придавало им особый, бесконтрольный характер. «Из-за поездок Абросимова в провинцию, - отмечал начальник столичной охранки генерал-майор К.И. Глобачев, - я имел с ним много пререканий, причем ставил ему на вид именно возможность его ареста без моего ведома где-либо в провинции. Я настойчиво требовал от Абросимова, чтобы без моего разрешения он никуда по поручениям рабочей группы из Петрограда не отлучался, и даже грозил ему арестом в случае, если он не будет моего требования исполнять»"8.
168

8  РАБОТА НА РЕВОЛЮЦИЮ
   Так или иначе, речь Абросимова осталась без результата, если считать под таковым восстановление работ на заводе. Представители ЦВПК добились согласия администрации на прибавки - 2, 3 и 6 копеек в час в зависимости от категорий работ. Но забастовка продолжалась539. В ее скорейшем окончании были заинтересованы и Ставка, и командование Черноморского флота, и ГАУ, и правительство. Новый председатель Совета министров Б.В.Штюрмер был сторонником «ползучей» мобилизации, когда рабочие становились военнообязанными. На этом основании они призывались в армию и оставались на заводах уже в качестве военнослужащих со всеми вытекающими отсюда последствиями для нарушителей дисциплины. Так, без поддержки ВПК, Земго-ра, Думы и поступили в истории с «Навалем» -25 февраля 1916 года его заводы были закрыты. 27 февраля военнообязанные получили приказ явиться на призывные пункты. Свыше 3-600 рабочих было призвано в армию. В мае того же года, после короткой забастовки на заводе, была проведена еще одна чистка, после чего большая часть мобилизованных, за исключением 312 чел., была возвращена540. Подобного рода забастовки, конечно, никак не способствовали сокращению объема недовыполненных заказов, - их объем за 1915-1916 гг. даже несколько увеличился, достигнув 100 млн. рублей. Тем не менее производительность завода в этот же период увеличилась на 15%541. Представляется, что последняя цифра была достигнута за счет наведения порядка и усиления производственной дисциплины.
   В феврале 1916 года началась стачка на Путиловском заводе, в которую опять вмешались Рабочая Группа и ЦВПК. Тем не менее 23 февраля был объявлен локаут. Свыше 2 тыс. рабочих, в основном молодых, были призваны в армию. Часть активных забастовщиков была сразу же направлена в дисциплинарный батальон.
   Но на этот раз дело не ограничилось привычными уже мерами. 29 февраля завод был секвестирован. Состав нового
169

ГЕНЕРАЛЫ, ЛИБЕРАЛЫ И ПРЕДПРИНИМАТЕЛИ
правления был преимущественно военным и профессиональным. Председателем стал флота генерал-лейтенант А.Н.Крылов, директорами - флота генерал-лейтенант Н.И.Оглобин-ский, генерал-майоры Н.Ф.Дроздов и Г. Г. Кривошеий, действительный статский советник В.А.Жандр, полковник князь А. Г. Гагарин542. Забастовка закончилась 4 марта 1916 г., но генералу Крылову, наводившему порядок на Путиловских заводах, не удалось избежать падения производства. Полную производительность они дали только к 15 марта 1916 г.543. Военное управление вложило в завод еще около 20 млн. рублей, с 25 до 30 тыс. человек увеличилось число рабочих. Увеличился и объем производства - завод в 1916 г. дал 2.828 орудий (против в 1.566 в 1915 г.), в 2 раза увеличился их ассортимент, начался выпуск новой продукции - 76-мм зенитных орудий и, наконец, был освоен выпуск 6-дюймовых снарядов. В 1916 году завод давал около половины всех снарядов этого калибра, производимых в России544.
   В разгар этой работы Крылова выздоровел Гучков. Он, по собственным словам, теперь не мог уже равнодушно видеть бессилие ГАУ в организации правильного снабжения русской армии тяжелой артиллерией и предложил в течение шести месяцев поставить шесть шестиорудийных батарей 16-дюймовых гаубиц в полном снаряжении, со всем необходимым для немедленного выступления. Таким образом, в кратчайший срок предлагалось достичь паритета с противником в этой области. В качестве эксперта Гучковым был приглашен бывший директор Путиловского завода A.M. Меллер, который предложил довольно экстравагантный план - освободить три мощнейших завода - Путиловский, Обуховский и Ижорский от производства снарядов для тяжелой артиллерии для производства этих 36 1б-дюймовых гаубиц545. На вопрос, чем должна была в эти шесть месяцев стрелять остальная русская артиллерия, ответа не было. Гарантии выполнения этого чрезвычайно сложного проекта также не представлялись. Неудивитель-
170

No comments:

Post a Comment